Выросла. Срубили, выставили на продажу на особом базаре, где ее, прежде чем купить, придирчиво выбирали. Потом тащили на седьмой этаж, устанавливали пушистыми ветками наружу, похуже — в угол. Наряжали игрушками и гирляндами. И все ради того, чтобы потом дети спели праздничную песенку о печальной судьбе лесной гостьи… Откуда же растут корни этой традиции?
Вверх тормашками
Однажды 24 декабря 1512 года великий реформатор Мартин Лютер решил отдохнуть от переустройства немецкой церкви и прогуляться на лоне родной природы. Зимний лес оказался в тот погожий денек чудо как хорош, а одна елочка, сплошь покрытая снежинками, словно невеста фатой, так порадовала взор Мартина, что решил он взять маленькую красавицу с собой.
Окрестные жители и раньше приносили на Рождество елки из леса, но ставили их не в домах, а во дворах, чтобы колючие ветки прогоняли от ворот чертей и прочую нечисть. Лютер был реформатором во всем. Он не стал делать из своей любимицы пугало, а отвел ей, как дорогой гостье, самую просторную комнату, украсил орехами, леденцами да зажженными свечами и пригласил местных ребятишек полюбоваться на дело рук своих. Малышей привела в восторг не только сама елка и угощение, висевшее прямо на ней, но еще и то, что Лютер не на полу ее установил, а подвесил под потолок макушкой вниз. Не только хороводы можно было свободно вокруг елочки водить, но и любые игры затевать, не боясь ее толкнуть или ветку сломать. Хочется сказать: радости не было конца, но он был. На следующее же утро елку вынесли на студеный двор. Видимо, сладости на кухне закончились, специальные игрушки еще не изобрели, а само по себе вечнозеленое дерево в доме почтенного бюргера, да еще весящее вверх тормашками, выглядело очень уж диковато. Да и пожар мог легко вспыхнуть, а тут уж не до хороводов будет вовсе…
«Хвала рождественской елке!»
Или, говоря на чистом немецком языке, «Christbaumloben». Эта традиция возникла в Германии лет через сто после чудачеств Мартина Лютера. К тому времени добропорядочные немцы уже привыкли, что лесное дикорастущее дерево может быть главным украшением дома на новогодние праздники. На случай, если занесет судьба в те края, запомните, в чем суть обряда. В канун Рождества не сидите дома перед телевизором в ожидании праздничного концерта, а отправляйтесь в гости, естественно, на голодный желудок. Почему естественно? Потому что каждый раз, когда вы будете заходить в очередной соседский дом (а обойти их надо будет не меньше десятка) вам после взаимные приветствий и поздравлений нужно будет искренне восхититься: «Каааакое хорошее дерево!» («Ein schoener Baum!»), только после этого благодарные хозяева почтут за честь накормить вас вкусняшками с праздничного стола. А также поднести бокал/стакан/кружку того алкоголя, который пьют сами. Бывалые люди утверждают, что даже самые стойкие арийцы с характером, конечно, нордическим, уже после третьего захода начисто забывают преамбулу: «Здрасьте, с Новым годом!» и переходят сразу к основному тексту: «Ну елки-палки, какая у вас сосна ик-красивая!».
«Под самый корешок»
Считается, что в России традицию наряжать новогоднюю елку ввел Петр Великий. На самом деле, царь, насмотревшись как немцы выбрасывают после праздника ни в чем неповинные елочки на задний двор, повелел своим поданным украшать дома сосновыми, еловыми и можжевеловыми ветвями, а не целыми деревьями.
Но русский народ к полумерам не привык, и с тех пор рубят наши елочки «под самый корешок». Поначалу ритуал «одевания» лесной красавицы был исключительно столичной забавой, к середине XIX века елку наряжали уже по всей стране. При этом в народе еще долго обычай справедливо считался пришлым, а потому разбавлялся более древними, славянскими элементами. В деревенских избах в той же комнате, где стояла елка, в красном углу под образами ставили так называемый «дидух», снопик из ржаной соломы, украшенный золотыми лентами — языческий символ богатства и благополучия. А вокруг него на душистом сене размещались миски с кутьей и узваром — для угощения духов предков. Считалось, что души прародителей приходят в рождественскую ночь погреться в дидухе, угоститься праздничными кушаньями и повеселиться вместе с потомками. Наверное, они были очень удивлены, впервые увидев под крышей родного дома дерево, место которому на опушке. Более того, возмущены: ведь в древности ель, хотя и меньше дуба и березы, но пользовалась особым, священным уважением. В иных племенах сдирание коры с дерева каралось сдиранием кожи. Как же тогда должна наказываться нынешняя массовая вырубка ели и сосны в преддверии праздников?
Это вам не игрушки
Время шло, наши соотечественники уже не представляли себе Новый год без украшения лесной гостьи. Но грянула Первая мировая война, и все немецкое тут же впало в немилость. Православные священники то ли в порыве патриотизма, то ли осуществляя давнишнюю мечту, объявили рождественской елке настоящую войну и победили. Священный Синод строго-настрого запретил народу русскому рядить ни в чем неповинное деревце в игрушки и свечи. Не наш это обычай — лютеранский, германский. А немцы нынче — враги номер один. Совсем из головы у попов вылетело, что царица-то в Российской империи — немецкая принцесса. И если даже все жители страны беспрекословно подчинятся и в едином порыве откажутся от любимой праздничной забавы, то один человек во всем российском государстве — его правительница — елочку своим деткам нарядит несмотря ни на что, и обычай будет продолжать жить…
Исторический парадокс: пройдет всего три года, и пришедшие к власти большевики в свою очередь тоже запретят установку рождественской елки, но уже не как лютеранский обряд, а как православный. Пролетариат должен проповедовать атеизм. Да и вообще баловство это, как писал популярный тогда поэт Демьян Бедный: «А граждане и гражданки из пустого баловства превращают елки в палки в день святого рождества».
Но граждан и гражданок, а также их детишек, было уже не остановить: елку не просто украшали на одну-единственную рождественскую ночь, ее стали оставлять в доме вплоть до Старого Нового года, который как раз тогда и появился в связи с очередной переделкой календаря. И властям пришлось реабилитировать народную любимицу. Первую советскую елку устроили в 1936 году в харьковском Доме пионеров. Только называлась она теперь не рождественская, а детская. И устанавливалась не на крестовине, чтобы даже малейших ассоциаций не было с православным прошлым, а на специальных подпорках. А верхушку ее украшала не рождественская звезда, а острая пика. Одно осталось неизменным — радость детей. Пардон, пионеров.
И еще — песенку они хором пели ту же самую, что исполнялась российской детворой еще в начале века: «В лесу родилась елочка». Ее запретить не посмели, слова и музыка-то народные…
Автора! Автора!
На самом деле этому своеобразному новогоднему гимну просто повезло. Если бы соответствующие органы дали себе труд покопаться в истории, не распевали бы его пионеры, водя хороводы вокруг лесной красавицы. Но наступал кровавый тридцать седьмой, стало не до песенок…
Да и автор текста «В лесу родилась елочка» — Раиса Адамовна Кудашева к славе не стремилась. В канун Рождества 1903 года она опубликовала стихотворную композицию под названием «Елка» в журнале «Малютка», подписавшись из скромности всего лишь инициалами, да и то не своими — «А. Э.». Спустя три года кандидат естественных наук, агроном Бекман положил шесть четверостиший из этого произведения на музыку и тоже, как человек совершенно не честолюбивый, не стал заявлять о себе, как о новой звезде на тогдашнем музыкальном олимпе. Его вполне устраивали аплодисменты всего лишь двух благодарных слушателей: любимой супруги и двухлетней дочки Верочки…
Позднее причина инкогнито Кудашевой изменилась: ее семья происходила из старинного княжеского рода, что в советские времена афишировать не стоило. Раиса Адамовна благоразумно предпочла жизнь не всенародно известного поэта, а скромного библиотекаря. Только достигнув уже почтенного возраста, она поведала миру о своем авторстве…
Однажды в кабинет председателя Союза писателей Максима Горького постучалась пожилая, скромно одетая женщина и тихим, срывающимся голосом сказала, что приняла решение вступить в писательскую организацию. Удивленный мэтр советской литературы терпеливо разъяснил, что в Союз принимаются только те, кто опубликует книги — романы или повести. «Ну нет, так нет», — вздохнула незнакомка и побрела к выходу. Но напоследок обернулась и спросила: «Может быть, вы слышали хотя бы вот это мое стихотворение?» и прочла «В лесу родилась елочка, в лесу она росла, зимой и летом стройная, зеленая была». Рассказывают, что Горький немедленно принял Кудашеву в Союз писателей. Народная слава нашла-таки свою героиню, а песня, наконец-то, обрела истинного автора. Впрочем, для малышей, поющих ее на каждом новогоднем утреннике, это не столь уж важно. Для них «В лесу родилась елочка» — их песенка, родная.
Comments are closed, but trackbacks and pingbacks are open.