Недавно в нашем городе прошло очередное заседание Комиссии по защите прав несовершеннолетних. Дел, представленных на рассмотрение комиссии, было много. Сотрудницы инспекции по делам несовершеннолетних, увидев собравшихся журналистов, стали выискивать дела показательные.
Показательными, как было ясно со слов полицейских, являются дела, где родителей уже на сто процентов решено лишить родительских прав. Члены комиссии удобно расположились за большим столом на сцене актового зала. Для того чтобы продемонстрировать свою работу, пригласили чуть ли не всех журналистов города. Зрителей в зале тоже было немало – родители, дети, представители учебных заведений.
По очереди к микрофону выходили инспекторы по делам несовершеннолетних и рассказывали всем присутствующим прегрешения своих подопечных. При этом осуждаемые — родители или сами несовершеннолетние — стояли, как провинившиеся ученики напротив комиссии, внизу, на обозрении зрителей, телекамер и фотоаппаратов.
После того как инспектор обрисует неприглядную ситуацию и предложит меры по ее исправлению, члены комиссии — наркологи, представители городского отдела образования, врачи – проясняют непонятные моменты, уточняя прилюдно все подробности непристойной жизни родителей-алкоголиков или отбившихся от рук детей. Дальше следует решение – лишать/не лишать прав на воспитание, отправить ребенка в спецшколу или дать срок для исправления.
Комиссия работает по давно организованному плану, и, наверное, польза от нее есть. Хотя сами же сотрудники полиции вспоминают не так уж и много случаев, когда, к примеру, кого-то из родителей-алкоголиков рекомендации подобной комиссии наставили на путь истинный.
Когда на всеобщий суд в этом зале вызывали бомжеватого вида мать, отца или опекуна ребенка, их не было жаль. Одни с похмелья вообще не могли понять, в чем дело. Например, мама и бабушка, которые спорили с комиссией по поводу того, в какую именно спецшколу нужно отправить их мальчика. Мать, не протрезвевшая к началу мероприятия, рассказала, что сын украл у бабушки пять тысяч. Но, правда, потом подбросил обратно. Просила отдать его в спецшколу, в которой он уже был, тогда как члены комиссии, особенно нарколог, убеждали сдать мальчика в другую спецшколу, где режим построже, со словами: «Не жалейте его, ведь он вас не жалеет! Иначе из него вырастет преступник!» То есть первый опыт перевоспитания в спецшколе не дал результатов, нарколог, видимо, надеется на то, что более строгий режим-то уж точно сделает из него Человека.
У других родителей чувствовалось, что они еще не пропили до конца стыд и совесть и дорожат детьми. По-своему, но дорожат. Они плакали, умоляли комиссию дать срок для исправления.
Этих людей не жаль, они взрослые и за свои поступки должны нести ответственность. Прилюдно или нет – дело нашей общей системы воспитания и образования. Причем тут только их дети? Дети людей, уже давно утративших человеческий облик. Мать ругают за то, что пьет, живет в дачном холодном домике, приводит в дом незнакомых мужчин, а ее дочка, пятиклассница, выходит вместе с ней, садится в первый ряд и начинает трястись от стыда и страха, оглядываясь в зрительный зал. Вечером девочку и ее несмотря ни на что любимую маму покажут в городских новостях, а завтра ей нужно идти в школу, в свой класс…
Таких показательных, как говорят сотрудницы инспекции по делам несовершеннолетних, дел было много. Невинные дети стояли перед всем залом и испытывали настоящий ужас от происходящего. Почему с детьми, волею судьбы имеющими идиотов-родителей, нужно работать публично? Что, кроме негатива, дает ребенку его присутствие на этой комиссии, в полном зале и с наставленными на него телекамерами?
Не было ни слова сказано о психологической помощи. В составе комиссии вообще не было психолога. И вообще, разве не правильнее и не гуманнее, чтобы с детьми, в том числе и с детьми с девиантным поведением, работали индивидуально?
В типовом Положении о комиссии по защите прав несовершеннолетних сказано: «Деятельность комиссии основывается на принципах: законности; гуманного обращения с несовершеннолетним; уважительного отношения к несовершеннолетнему, родителям или его законным представителям; конфиденциальности информации о несовершеннолетнем, родителях или его законных представителях…» Заседания комиссии, — говорится в этом положении, — являются, как правило, открытыми. В целях обеспечения конфиденциальности информации о несовершеннолетнем, его родителях или иных законных представителях комиссия, с учетом характера рассматриваемых материалов, может принять мотивированное постановление о проведении закрытого заседания.
Когда члены комиссии при ребенке на публику говорят матери: «Когда ты перестанешь пить и водить мужиков?» — о каком уважительном отношении можно говорить хотя бы к самому ребенку? О какой конфиденциальности вообще идет речь в законе? Непонятно. Да, ребенок вынужден все это видеть дома, но ведь совсем другое дело, когда его личную душевную боль и страдания вытаскивают на всеобщее обозрение.
Остается надежда на то, что наш город — один из немногих, где судьбы несчастливых детей решают такими жесткими методами, на то, что многочисленные общественные и государственные организации, защищающие права детей, обратят свой взор на эту проблему.
Comments are closed, but trackbacks and pingbacks are open.