Как “Краш-тест” появился в твоей жизни?
Мне прислали сцену для проб, и первое, что я там увидела, было то, что я там целуюсь! Хорошо, что на пробах были мои друзья- актеры, я этому очень обрадовалась. Вот так и появился.
А почему ты выбрала этот проект и почему тебе было интересно сыграть Таню?
Наверное, по причине того, что наша режиссерка Настя Борисова давала настоящую свободу. Даже на пробах. Когда я что-то предлагала, Настя к этому прислушивалась и разрешала мне что-то поменять, сказать фразу по-другому, если мне так будет удобнее. Мне очень нравится, когда режиссеры дают свободу — в этом случае гораздо больше всего можно выразить. Вот потому у меня и не было сомнений в том, сниматься в “Краш-тесте” или нет.
А много ли было моментов на съемках “Краш-теста”, когда надо было что-то менять в сценарии?
Иногда я просила что-то менять из-за того, что это могло быть написано, как мне казалось, недостоверно, не на “подростковом” языке. Здесь я скорее про моменты, когда что-то было неправильно говорить именно мне. В целом, Настя снимала правду о подростках.
Что тебе в Тане симпатично, а что отталкивает?
Меня Таня не отталкивает совсем, я очень хорошо ее понимаю. Вообще, все героини, которых я сейчас играю — это девочки, которые во многом на меня похожи. Или я становлюсь похожей на них… К роли Тани я никак особо не готовилась, героиня мне была очень близка и понятна. Кстати, сейчас я не могу сказать, что все хорошо помню в Тане, съемки были уже давно… Но она целеустремленная, честная, и не сказать, что открытая. Мне кажется, что она амбивертка. И еще бунтарка, ведь против родителей пойти непросто.
Тебе уже удалось посмотреть готовый фильм?
Нет, к сожалению, когда был фестивальный показ, я была на съемочной смене. Но мне очень интересно посмотреть, что у нас получилось, потому что воспоминания у меня хорошие.
Когда вы снимали фильм, было ощущение, что это кино про подростков и для подростков, или все же у режиссера взгляд на подростков отстраненный, с дистанцией из-за возраста?
Я не знаю, как это оценивать, потому что еще не видела результат. Но на площадке у меня не было никакой дистанции, я ее не чувствовала. Опираться только на воспоминания, конечно, неправильно. В целом, я в дистанции ничего плохого не вижу, тем более что у нас не было такого кошмара в репликах, который можно встретить в некоторых российских сериалах про подростков.
Настя Борисова училась в МШК, у Хлебникова и Попогребского, их когда-то даже объединили в движение “новые тихие” — еще до эры сериалов. Было среди актеров ощущение, что вы снимаете авторское кино?
Да, оно появлялось! И я сильно радуюсь, когда в кино показывают не только Москву, но и регионы, потому что я из Сибири. Место, где мы снимали “Краш-тест”, все эти локации выглядели как мой родной Барнаул, и мне от этого было очень комфортно; мне нравилось, что нам разрешали молчать в кадре — кажется, это же такой прикол авторского кино? Я, кстати, люблю авторское кино.
Женя из “Головы-жестянки” говорит: “Мы — первое поколение, которое чувствует чужую боль”. Понятно, что это с иронией сказано, но все же — согласна с этим?
Думаю, что, конечно, не первое. Но первое, которое чувствует ее так ярко. На наше поколение выпали очень жестокие события, и, наверное, мы чувствуем уже переизбыток боли.
Можешь ли ты сказать по опыту общения с актерами постарше, что они более закрытые, и почему?
Это жизнь! И им приходится быть такими. В какой-то момент люди перестают доверять миру, быть открытыми, и мне кажется, что это может случиться с возрастом. Может быть, и мы такими станем, хотя я надеюсь, что все же нет.
Очевидно, что ты взрослеешь вместе со своими героинями: в “Голове-жестянке” и “Черной весне” — школа, в “Краш-тесте” уже выпускной, и стиль сериала более взрослый. Кто-то помогает тебе выстраивать эту ровную фильмографию? Может быть, агент?
Нет, никто не помогает. Агентка участвует, конечно, в подборе проб, но выбираю я сама. Конечно, я снимаюсь не во всех проектах, которые мне предлагают, иногда я ошибаюсь. Но я рада тому, что мои героини взрослеют. Я переживала из-за того, что некоторое время я играла похожие образы. Но выстраиваю фильмографию я сама. Я так часто говорю про свободу, что, наверное, я бы не допустила какой-то диктатуры агентов надо мной. Работаю на своем чутье.
Прочитала, что сейчас в производстве фильм “Некрасивая”, где у тебя, судя по всему, будет забинтованное лицо. Расскажи про этот проект.
Моя героиня из “Некрасивой” — очень сильно травмированная девчонка, у нее есть и психические расстройства. Причины этого понятны, но рассказать о них я пока не могу. Играть ее было эмоционально, да и физически непросто.
А восстанавливаться после ролей таких героинь тебе сложно?
Есть такой момент. Это может быть тяжело, хотя я заметила это не сразу. После съемок “Головы-жестянки” я стала совершенно по-другому себя вести, у меня поменялся стиль в одежде, и мне об этом говорили, а я отрицала и не понимала, почему до меня все докопались. Это отрицание, которое есть у Жени, поселилось и во мне! Месяца два я со всеми ругалась, стала таким подростком, и мне понадобилось время, чтобы это признать. Раньше я думала, что актеры выпендриваются, когда говорят о том, как им тяжело после ролей. А потом сама столкнулась с этим.
Травмы для героя — это такой элемент жанра, который усиливает драматургию, делает так, что не сочувствовать героине нельзя. Как ты к этому относишься? Нет ощущения, что это такой искусственный движок?
У моих героинь из “Головы-жестянки” и “Некрасивой” очень яркие травмы, они физические, но глобально фильмы ведь не про это, а про внутренние переживания. Да, наверное, травмы сильнее заставляют зрителей сопереживать, но я не вижу ничего плохого в этом чит-коде. Но если у Жени из “Головы-жестянки” надрыв выливается в сарказм, иронию, шутки, то в “Некрасивой” героиня скорее закрытая, холодная.
Что осталось с тобой от Тани после съемок “Краш-теста”?
Не могу сказать, что — потому что это личное и касается влюбленностей. Когда я пришла в себя, я себе же и сказала: “Господи, Варя, что происходит вообще?”.
А как в актерских школах учат расставаться с героями после съемок?
У меня нет профобразования, поэтому я сказать не могу. Хотя и от тех, у кого оно есть, я никаких лайфхаков не слышала.
Получается, твое актерское образование — это практика, съемочная площадка?
Да, год в Школе Табакова остался в моем недалеком прошлом. Мне не понравилось отсутствие свободы.
На какие кастинги ты сейчас ходишь? К каким ролям стремишься, а каких, наоборот, хотелось бы избежать?
Нет ролей, которых мне хотелось бы избежать, мне прикольно играть все. Но как будто в моей жизни много бунтарок. Я люблю их и с радостью играю, но у меня есть желание сыграть что-то еще, и я пробую это делать. Сейчас мне предлагают много комедий, есть и артхаусные проекты, но ничего конкретного пока не скажу.
А какие фильмы ты смотришь как зрительница? Бывает ли так, что фильмы и сериалы, которые ты смотришь, как-то забивают внутреннюю энергию и сбивают с твоих собственных ролей в кино?
Я не вижу ничего плохого в заимствовании фишек у других актеров, потому что полностью скопировать роль все равно невозможно. Сейчас я досматриваю “Бесстыжих” — я очень долго смотрела этот сериал. И меня радует видеть в нем актерские моменты, которые я не вижу в российских сериалах; мне они помогают. Раньше я смотрела очень много российского кино, сейчас в моей жизни и так много тоски, и я чаще внедряю в свою программу просмотра американское кино. Многое пересматриваю — например, “Бойцовский клуб”. Вместе с ним в один день пересмотрела еще “Дурака” Юрия Быкова.
Comments are closed, but trackbacks and pingbacks are open.