Более четырехсот лет эта тайна остается нераскрытой. Кто же все-таки скрывается под именем Шекспира? Есть множество версий. Наболее вероятной мне кажется версия об авторстве, связанная с именем Кристофера Марло, предшественника Шекспира, известного английского драматурга, сына сапожника, который каким-то чудесным образом получил блестящее образование. Это стало возможным потому, что он, по версии некоторых ученых, был внебрачным сыном королевы Англии Елизаветы II.
Невероятно талантливый юноше подавал большие надежды, его пьесы «Тамерлан», «Фауст», «Мальтийський еврей» пользовались бешеной популярностью в народе. Но в самом расцвете творческих сил он вдруг погибает в пьяной драке в Дептфорде. Есть версия, что это было инсценированное убийство, организованное Тайным советом для того, чтобы оставить в живых политически неблагонадежного и попавшего под колпак инквизиции поэта, который впоследствии будет продолжать писать под именем Шекспир, а жить под именем алхимика Ле Доукса. Я попробовала представить, как это могло произойти…
***
Лауданум Парацельса, которым снабдил Поули Джон Ди, действовал безотказно. Кит Марло уснул быстро. Это снотворное, гордость новой алхимии и медицины, не раз использовалось агентами тайной полиции. Исполнитель задуманного Сесилем представления помнил об уговоре: Марло не должен ни о чем догадаться.
Опытный агент отлично инсценировал пьяную драку в таверне тетушки Булль.
Изрядно накачавшиеся исполнители главных ролей целый день крутились на глазах у всех, изображая встречу трех закадычных друзей. Это оказалось сложнее всего. Марло всех их, мягко говоря, не переносил.
Да и было за что. Компания подобралась из ряда вон. Инграм Фризер, спекулянт и вор, темная личность, не раз сидевший в тюрьме за уголовные дела; Скерз, сподручный Фризера, также завсегдатай уголовных тюрем; Поули, крупный агент Тайного совета, сыгравший когда-то главную роль в инсценировке заговора Беббингтона, раскрытие которого отправило на плаху Марию Стюарт. Опасные ребята.
Но все они были близко знакомы с другом Марло Томасом Уолсингемом. Роберт Поули, был непосредственным начальником Марло.
И что мог делать в этой сомнительной скандальной компании хоть и горячий, но вполне приличный молодой человек, видевший цель своей жизни в творчестве? По-видимому, лишь ему одному до конца не было известна цель затянувшейся вечеринки.
Уолсингем попросил Марло, попавшего под подозрение архиепископа, провести время с этими злодеями, утверждая, что это последнее задание поможет навсегда избавиться от тайной службы.
— О, Кит, твой неосторожный язык и буйный характер нажили тебе кучу врагов. Сесил едва сдерживал свой гнев, пытаясь вытащить тебя, он идет на большой риск. Все, начиная с меня и заканчивая самой королевой, хотят помочь тебе выбраться из западни. Ты должен сделать то, что велит тебе Поули. Иначе тебе ждет виселица! — горячо говорил Томас перед отъездом друга в Дептфорд.
— Черт побери, мне нужно быть в Лондоне, мне надоело прятаться и бояться! И катастрофически требуется кое с кем свести счеты! – сказал Марло и вспомнил о предателе-Киде.
— Тому досталось от инквизиции, оставь. Как бы ты повел себя, если бы тебя вздернули на дыбу? Его можно понять, — прочитав его мысли, проговорил Том. – И все-таки тебе надо поехать, сделай это для меня и Генри. Кстати, Роджер Меннерс, помнишь, этот мальчишка, которого ты так любишь, взахлеб читает «Венеру и Адониса». Он тоже был бы расстроен, если бы тебя разрубили на куски и скормили лондонским собакам.
— Он хочет взять мою поэму для своего Шекспира? – мрачно спросил Кит, вспоминая свой недавний разговор с Роджером Меннерсом, другом Генри Саутгемптона, о придуманном ими «Потрясателе сцены» …
— Прости, я был неосторожен, и парень заглянул в твои бумаги, которые ты у меня оставил.
— Ну, хорошо, — наконец, согласился Марло. – Я поеду. Мне и самому не хочется кормить собой лондонских собак.
В таверне вдовы Элеоноры Булль, которая была осведомительницей тайного совета, лондонцы провели целый день. Уединившись в одной из комнат, они беседовали до обеда. Потом разговор продолжался в саду, к ужину все вернулись в дом.
Недаром Поули считался одним из лучших агентов тайной разведки. Он, как никто другой, умел устраивать мнимые драки со смертельным исходом, прекрасно понимая, чего может стоить ему голова этого непростого театрального сочинителя, любимца королевы Елизаветы. Он пошел самым верным и коротким путем. Нашел дядю Марло, капитана Энтони, владельца судоверфи в Депфорде, и посвятил его в некоторые подробности предстоящей операции. Поули попросил поразмыслить, нет ли у него на примете человека, которого можно было бы выдать за Кристофера.
Дядя Энтони задумался. Он гордился племянником, прославившимся благодаря своим великолепным пьесам. Энтони и сам безумно любил театр. И, как мог, поддерживал Кристофера, посылая ему деньги и похвалы. Но отправить кого-то на верную смерть, чтобы спасти Кита, это оказалось сложнее, чем оплатить его парадный костюм. Как взять грех на душу? Не угодишь ли и сам на ту виселицу, которую готовит для Кита архиепископ? Дядя колебался. И тогда Поули напомнил ему о тайной поддержке этого предприятия лордом Берли, который по личной просьбе королевы Елизаветы, пытается спасти Марло от гибели. Энтони был давно и тесно связан и с Сесилом, и с предприимчивой миссис Булль, доверенной осведомительницей лорда Берли. Все они члены одной и той же прибыльной морской компании, занимающейся торговлей с Россией. В случае чего, Сесил мог бы прикрыть своего компаньона. Эта мысль придала Энтони храбрости, и он сказал:
— Один из моих матросов — бывший бродяга, я подобрал его в Шотландии, последнее время он жалуется на недомогание, мне кажется, у него чума, я сам видел на его теле язвы.
— Прекрасно. Сегодня вечером он должен оказаться в трактире, в той комнате, которую мы сняли, — почти прошептал Поули. – Совершенно один и желательно пьян. Так легче будет с ним справиться.
— Я это устрою. С Китом ничего не случится? – на всякий случай спросил капитан.
— Думаю, нет. Ди дал мне прекрасное снотворное. Действует безотказно. Вечером, как стемнеет, этот матрос должен явиться в трактир под любым предлогом.
— Не беспокойтесь, я придумаю, как заманить его в ловушку, — ответил Энтони и почувствовал, как задрожали поджилки. Ему в первый раз приходилось отправлять человека на верную гибель таким подлым образом. Он возвращался к себе на корабль, бормотал под нос молитвы, пытаясь найти своему поступку удобное оправдание.
Поули был доволен, все шло по плану. Марло ни о чем не подозревал, хотя и волновался изрядно, не понимая, к чему эта глупая вечеринка с личностями, одно знакомство с которыми могло отправить его в ад. Кристофер устал и, кажется, хватил лишку сегодня. Он прилег на кровать, и почувствовал, как голова его потяжелела, зазвенела от пустоты. Глубокий сон ударил в темя.
В этот момент в дверях появился незнакомец. Тот самый матрос с корабля Энтони. Он качался на неверных ногах и с трудом понимал, зачем сюда попал.
— Мне сказали, что тут ждет красотка Джоли, — подхихикивая промямлил он и уставился на Фризера бессмысленными глазами.
— Сударь-дурень, вы ошиблись дверью!
— Это я дурень? Это ты, чертов дурень, нож тебе в печенку! Где Джоли? Мразь! – свирепея, герой двинулся на Фризера и поднимающегося с лавки Скерза.
Началась потасовка. С грязной руганью и грохотом падающей мебели.
Поули подошел к кровати, убедившись, что Марло спит, перекинул его руку через свое плечо и потащил к чулану.
Драка разгорелась на славу, будто её участники долго сдерживали себя и прилежно старались быть добропорядочными людьми, а тут сорвались и полетели по любимой, накатанной дорожке, с удовольствием размахивая руками и вышибая друг другу мозги и зубы. Матрос, по счастью, оказался человеком столь же диким и необузданным, как и его обидчики, он нарочно подбрасывал поленья в жаркий огонь. «Только бы не поубивали, кого не следует», — подумал Поули, ему совершенно не хотелось марать руки.
Когда он вышел из чулана, раненный в глаз бедняга-матрос корчился на полу. Лицо его было обезображено, он завывал так громко, что Поули вынужден был сжать ему горло. Могли услышать сверху. И тогда Тайному Совету пришлось бы придумывать новую версию.
Через несколько минут, обессиленное тело покорилось мертвой хватке. Бедняга испустил дух.
Поули был рассержен и дрожал. Вернулся в чулан, стащил со спящего Марло жилет, и переодел мертвеца.
— Сойдет, — он глянул на Фризера, выхватил из его рук окровавленный кинжал, тщательно вытер, подержал над пламенем свечи, чтоб отпугнуть чуму, и пару раз полоснул им небрежно по щеке и руке дрожащего приятеля. – Ты защищался, слышишь? Ты убил Марло. Это была защита. Ты слышишь? Повтори!
Хмель давно вылетел из головы Фризера, он, мелко подрагивая всем телом, проговорил:
— Мы подрались из-за счета. Я защищался…
— Все верно. Зови трактирщика, пусть сообщит, куда надо. Марло запри. Ночью его нужно будет переправить на судно.
Сам Поули вышел во двор, бросился к бочке с дождевой водой, чтобы смыть с себя кровь. Ему нужно было спешить за королевским коронером Эдвардом Денби, чтобы расследование провел именно он без участия местного стража порядка.
Последняя майская ночь 1593 года была темной, беззвездной и прохладной. Роберт Поули оседлал стреноженого у коновязи хозяйского жеребца и, ничего никому не говоря, поскакал в Лондон.
В протоколе, составленном через два дня после той ночи королевским коронером Денби, говорилось, что ссора между Марло и Фризером завязалась из-за суммы счета, который каждый должен был оплатить. Не согласившись со своей долей, они начали оскорблять друг друга. Внезапно Марло выхватил у сидящего на кровати к нему спиной Фризера кинжал, который тот держал сзади за поясом, и поцарапал Фризера, тот защищаясь, отнял свой кинжал и нанес Кристоферу Марло смертельную рану повыше правого глаза, от которой Марло скончался на месте. Историю слепили, особенно не заботясь о достоверности. О том, например, что никто из четырех участников драки не был настолько беден, чтобы спорить из-за нескольких пенсов. Или о том, что Фризер защищался, но раны на его голове были нанесены его же собственным кинжалом и не на затылке, которым он был повернут к Марло, а на лице.
На следующий день в безымянной общей могиле для умерших от чумы, якобы, поэт был похоронен. Никто из родственников не был оповещен и не присутствовал на похоронах – и даже его родной дядя Энтони, живущий в Дептфорде, не потребовал, чтобы племянника похоронили в отдельной могиле и поставили табличку с его именем. Ни в день похорон, ни позже. Чума.
Может быть, это было сделано нарочно, чтобы не привлекать внимания епископа, который не оставлял злостных еретиков даже в могиле, приказывая выкапывать их тела, отрубать головы, чтобы вывесить их на Лондонском мосту. Общая могила, где покоится чума, — надежное место.
Королева проявила живейшее участие в деле о рядовой трактирной драке. Как истинная радетельница о судьбе своих подданных, она внимательно следила за каждым участником событий. За быстрыми похоронами последовали не менее интересные события. Ровно через месяц после убийства известного драматурга Фризер получил королевское помилование. На следующий день после освобождения вместе со Скерзом вернулся на службу к Уолсингему и даже получил повышение и стал его управляющим и партнером по бизнесу. Он оставался с Уолсингемом лучшим другом до конца жизни.
А тот, кто, оставшись незамеченным, скрылся в трюме торгового корабля, надолго покинул Англию.
***
Кит проснулся от холода, резкого запаха тухлой рыбы и немилосердной корабельной качки. В трюме было темно, как в подземелье Кентерберийского собора, куда он спускался однажды в детстве с архиепископом Паркером.
По едва уловимым приметам, запахам и звукам, впитанным им еще с юности, когда он ходил в плавание с Рейли, Марло безошибочно определил, что он находится в трюме судна, попавшего в непогоду. Корабль качало, волны так громко бились о корму, что, казалось, вот-вот расколют его в щепу. Он, как старик, кряхтел и задыхался от мощного биения воды, скрипа мокрого дерева, завывающего в щелях ветра, который рвал паруса и бросал судно из стороны в сторону, словно легкую невесомую щепку.
Кристофер дрожал, одежда его промокла насквозь, руки свело от холодной воды, в которой ему, Бог знает, сколько пришлось пролежать, прежде чем он очнулся.
Он попробовал выбраться наверх, кричал, звал на помощь, проклиная недобрыми словами Поули и Фризера, которые без сомнения и засадили его сюда, но вскоре понял, что заперт, и никто не услышит его в бешеном грохоте бури.
Отчаявшись попасть на палубу, Марло попытался найти сухой угол, где его не так швыряло бы из стороны в сторону, и забился в него, накрывшись мешками с рыбой. Задыхаясь от омерзительного запаха, он стал ждать смерти.
До сих пор ему никогда не приходилось так близко ощущать её присутствие, хотя тайные поручения, выполняемые им для лорда Берли и Уолсингема, не были детскими забавами и заставляли его рисковать жизнью. Но молодость отважна и беспечна, ей тяжело поверить в реальность смерти, пока не очутишься с нею нос к носу.
Что, если прямо сейчас корабль пойдет ко дну? Вся жизнь, казавшаяся бесконечностью, вдруг в одно мгновенье сосредоточилась в темном чреве охваченного стихией корабля. Сжалась до границ человеческого тела, которое до предела обострило ощущения. Резкий рыбный запах, грубая сырая мешковина на щеке, сырость. И густая мгла, которая кажется тяжелой и вязкой, как тина. Всё какое-то преувеличенно осязаемое, как бывает в особенные минуты жизни. Наверное, именно так ощущается мир в момент рождения или перед смертью.
«Ах, будь, что будет, — подумал Кит и плотно закрыл глаза, стараясь извлечь свое сознание из темноты и погрузиться внутрь самого себя. – Что есть душа? Какова она без напыщенных и лживых картинок несуществующей действительности, которую мы сами для себя и придумываем? Весь мир – лишь отражение наших фантазий. Нет бури, нет холода, нет этого мерзкого запаха рыбы, есть она, та самая глубина одиночества, проникновения в которую жаждет каждый поэт». Он задремал, погружаясь в спасительную негу собственных иллюзий, которые и были по большому счету самым главным содержанием его истинной жизни.
Сколько он проспал, неизвестно. Буря утихла, яркое солнце, пробило брешь в панцире корабельного трюма, и проснувшийся молодой человек смог, наконец, разглядеть внутренность своего убежища. Оно спасло ему жизнь. Это было одно из хозяйственных помещений корабля, где хранили провиант, канаты и бочки с вином. Тяжелая кованая крышка с кольцом закрывала выход наверх. Корабль оживал, на палубе были слышны человеческие голоса, и надежды на продолжение жизни мощным радостным потоком хлынули в сердце узника. Он яростно забарабанил по мокрым доскам.
Яркий свет упал из открытого люка. В сияющем квадрате показались человеческие лица.
— Джон? Как вы оказались на этом корабле? Точнее, как я тут оказался? Куда мы плывем? — выйдя на свет и увидев алхимика, Марло от изумления чуть не свалился обратно в трюм. Перед ним стоял Джон Ди собственной персоной, как будто они и не расставались несколько дней назад.
Ди улыбался. Он обнял Кристофера и предложил пройти в каюту капитана.
— Я все расскажу. Но сначала нам стоит перекусить. Эта буря вытрясла из меня все внутренности, которым не помешает добрая порция рыбной похлебки, — Джон положил руку на плечо Кита и тихо добавил. – И еще нам о многом нужно поговорить наедине.
Марло слегка передернуло от упоминания о рыбе, но он был голоден и не отказался бы даже от тухлятины, если её можно было бы запить вином. Ему казалось, что они с Ди просто на время отложили важный разговор о тайном ордене. И вот теперь решили продолжить его, как ни в чем ни бывало.
«Дорогой, Кит! Надеюсь, когда ты прочтешь это письмо, тебе больше не будет угрожать опасность. Забудь об Англии. Хотя бы на время, пока улягутся страсти.
Ты должен знать, что для всех, кто не знает тебя в лицо, Кристофер Марло убит Фризером в пьяной драке и похоронен в безымянной общей могиле. Так что тебе лучше отрастить бороду, если ты вздумаешь вернуться в Сити. Но лучше этого не делать. Кид написал на тебя еще один донос, и епископ готов на клочки разорвать даже твое тело. Остальные подробности ты узнаешь позднее», — письмо Поули было коротким. Джон Ди передал его Кристоферу, как только они спустились в каюту капитана.
— Я ничего не знаю об этом деле, — предупреждая его вопросы, сказал он. – Но теперь вам ничто не угрожает, и есть уникальная возможность родиться заново. Стать другим человеком. Во Франции мы встретимся с представителями нашего братства, и вы полностью пройдете процесс посвящения.
— Кристофер Марло убит, но кто же стоит перед вами? – в отчаянии спросил Кит. Ему тяжело было привыкнуть к мысли о собственной гибели.
— Мой друг, не стоит так волноваться, — Ди тронул его за плечо. – Ведь все, что вы делали до сих пор, чем жили, что любили, чем занимались, вы можете продолжить под другим именем. Я слышал, Бэкон с Ратлендом придумали некий литературный псевдоним, под которым хотят писать сами, брезгуя и одновременно увлекаясь писательским ремеслом. Но ни у того, ни у другого нет того поэтического дара, который дан Кристоферу Марло. Ему не нужно имя. Настоящий творец и без того умеет говорить с небом. Разве не заманчиво стать проводником великих и гуманных идей нашего братства, сокрыв от праздной толпы свое настоящее лицо? – Джон загорелся.
— Вы имеете в виду «Потрясающего копьем»? – удивленный Марло вспомнил свой недавний разговор с Беном Джонсоном о неком новом драматурге из Стрэтфорда, Уильяме Шекспире, не написавшем еще ни одной толковой пьесы, но уже имеющем имя, о котором Ратленд кричит на каждом углу.
– Наивно было бы думать, что это тот самый простак из Стрэтфорда. Фрэнсис Бэкон тоже не поэт, его стиль скорее подходит для скучных судебных заседаний и научных трактатов, а не для подмостков. А юный Ратленд, разве он пишет приличные стихи? – спросил Ди.
— Несколько пьес, которые он принес мне, оказались слабоваты для театра. Пришлось их изрядно поправить. Разве только…пару интересных мыслей.
— Не знаю, не знаю, мой друг, но им хотелось иметь Потрясателя сцены, для этого они и придумали этот псевдоним. Но кто, как ни Кристофер Марло, словно птица Феникс, возродившаяся из пепла, сможет стать этим человеком?! Быть может, первенцем Шекспира станет та самая поэма, которую мы имели удовольствие слышать у Томаса Уолсингема? – Марло чувствовал, как Джон Ди умело играл на струнах того здорового честолюбия, которое присуще любому творческому человеку.
— Эта поэма – безделка, — Марло покраснел, как будто Ди его в чем-то уличил. – Она была написана специально для графа Саутгемптона. И я не собирался отдавать её издателям.
— Но она изящна и талантлива и может стать замечательным началом литературной легенды, — с жаром ответил Ди.
Все это звучало необычно и заманчиво и так не вязалось с действительным положением, в котором оказался Кит. Он остался один, вдали от Англии, без имени, без друзей и родных.
— Но как я мог бы стать Шекспиром, если в Англии меня знают под именем Кристофер Марло? — не до конца понимая суть игры, спросил он.
— Под именем Шекспир можно писать, а жить, например, под именем Ле Доукс. Хотите, мы сделаем вас ученым-алхимиком, астрономом и философом, который сможет тоже чем-нибудь прославиться. Разве суть в имени, мой друг? Важнее, что поэт подарит миру, независимо от того, под каким именем это произойдет. Если это будет слово любви и правды, то будь это Марло, Шекспир, Ле Доукс или кто-то еще, оно будет одинаково важно для вашей души и людей. Ничто не изменится. Пока не изменитесь вы сами.
Через две недели после «гибели» Кристофера Марло в пьяной драке, его поэма «Венера и Адонис», которую он посвятил Генри Саутгемптону, была напечатана под именем Уильям Шекспир. Так началась эта грандиозная игра.
Comments are closed, but trackbacks and pingbacks are open.