Дарья, у вас в этом году два больших фестивальных хита – “Каникулы”, которые победили на фестивале “Маяк” и “Привет, мама”, который сейчас выходит в прокат. Поскольку зрители смогут его увидеть в кинотеатрах уже на этой неделе, расскажите о нем.
Когда я посмотрела фильм впервые в Выборге, то сказать, что я была в шоке — это ничего не сказать. Ведь одно дело читать сценарий, другое — сниматься и присутствовать на площадке, и третье — потом это увидеть. Два часа я не могла оторваться. Я по-настоящему счастлива! Такое кино случается раз в 10 лет. Режиссер Иля Малахова что-то удивительное сделала с материалом: показала этих людей —таких маленьких, инфантильных, но все равно с большим сердцем. Этот фильм про очень важное — про бережное отношение к людям. Этого так мало в нашем мире, ведь у нас не всегда получается быть внимательными даже к близким — ценить, любить и уважать их.
Разве история и героиня не были понятны не стадии сценария и съемок? Или у вас было какое-то недоверие к этому проекту?
Нет-нет, никакого недоверия, просто я достаточно взыскательный человек в плане проектов — я внимательно читаю сценарий, смотрю — мое или не мое, мне очень важно встретиться с режиссером, поговорить с ним, ведь нам месяца два-три вместе работать. Когда мне позвонила Иля, я пришла к ней на пробы, прочитала сценарий, и в нем была прописана такая девушка-ребенок, витающая облаках. А я в жизни совершенно не такая, да и в кино я постоянно играю сильных женщин, таких мужиков в юбке, волевых баб, которые тащат все на себе. Поэтому, прочитав текст, я сказала: “Мне кажется, что это совсем не мое”. Но Иля дала мне монолог, я прочитала его, и что-то там произошло, и — все, на следующий день меня утвердили. А потом я приезжала к Иле, мы разбирали сценарий от начала до конца, мне надо было понять, что происходит с героиней, что у нее за ситуации. Ведь можно было свести эту историю к бесконечным страданиям — мама пропала, она ее ждет. Но Иля как-то совсем по-другому все выстроила и рассказала историю про жизнь, где героиня просто плывет по течению, но с внутренним бэкграундом.
Вроде бы теперь в фокусе внимания мирового кино — сильные женщины, а здесь мы, наоборот, наблюдаем историю про девочку, которая не хочет ничего решать, а хочет платьице? У нее на ригтоне — мелодия из Золушки, а зарплату она тратит буквально на хрустальные башмачки.
Да, все верно, но ведь в каждой из нас где-то внутри, где-то под глыбами цементных плит, живет девочка. Когда я увидела мою героиню Киру на экране, я не могла поверить, что это я. Это большая заслуга Или, но мы как-то правильно нашли этот вектор, эту девчонку. Мы ведь теперь стесняемся показывать себя слабыми, трогательными, нелепыми — это вроде бы уже нельзя в наше время. Мы же сильные! Но оказывается, что и так можно. Кире, действительно, хочется быть цветочком, только вот вокруг нее мужчины, которые еще более инфантильны, чем она сама.
Ваша Кира очевидно не хочет быть взрослой, она живет со своей младшей сестрой и ее дочерьми и сама как будто хочет быть ее дочкой. Ей в ее почти 40 лет явно не хватает мамы и она будто ищет это домашнее тепло, и кажется, что их густонаселенная квартира, где никогда нет ни покоя, ни уединения, ее убежище и спасение.
Да, и мне очень важно, что в этой истории есть какая-то теплота к близким, к своей семье, и она не нарочитая, когда все обнимаются и говорят про любовь, а тоненькая. Мы ведь так много разбрасываемся близкими людьми, и только потом понимаем, что сделали ошибку. А так важно понимать друг друга, отдавать друг другу тепло и чувствовать, что ты не один.
Кира как будто сама избегает отношений, делает все, чтобы у нее их не было. Потому встречается с женатыми, потому не хочет съезжать в отельную квартиру.
Так ведь очень часто бывает — мы, женщины, после каких-то неудачных любовей, которые случались в нашей жизни, порой долго остаемся одни и нам страшно подпустить к себе кого-то, чтобы не подпустить снова эту боль. Раз-два обожглась и думаешь — да ну его, я такая деловая, у меня и так все хорошо. А тепла-то хочется. И даже если кто-то появляется, и вроде все может быть, и все вроде взрослые люди, а начать отношения никто не решается. Пошутили друг с другом и разошлись. И никто не скажет: “Ты мне нравишься, давай попробуем”. Ведь непонятно, что услышишь в ответ, а на боль идти страшно. Но при этом Кира вечно находится в позиции ожидания принца на белом коне — а вдруг? И племяннице своей про ее неудачный роман Кира говорит: “Ты — Балтийское море, а он — Балтика 7”.
Это и про вас тоже?
Да, конечно, хоть и я говорю, что Кира от меня далека, но она все-таки есть во мне. Мне вот 35 лет, и я вся такая деловая, но взрослеть-то всегда больно и страшно, ты не знаешь, что тебя там ждет. Удобно спрятаться за модель поведения, где тебе комфортно, но жизнь-то идет, и ставит тебя в ситуации, когда приходится отвечать за других — за родителей, за близких. Но, с другой стороны, у меня есть много друзей, которым по 50-60 лет, у них семьи, карьеры, а ведут они себя периодически, как дети, и есть большое счастье в том, что они так могут, так что многие из нас до конца жизни остаются детьми. А если не утратить эту инфантильность, человек превращается в черствый сухарь.
У вашей героини Киры нет опыта материнства, но она ладит с племянницами лучше, чем их родная мать. Возможно, потому, что Кира для племянниц просто подружка. А как вам работалось на площадке с детьми?
О! прекрасно, мы очень быстро нашли общий язык, особенно с маленькой Дусей. Мы с ней хорошо подружились, много смеялись, а бывало даже ссорились перед дублем. Мы читали стихи, она уставала и говорила мне: “Отстань”. А я — то руку положу на нее, то локоть, и мы начинали локтями драться. Она — “отстань”, и я — “отстань”. А потом Иля командовала: “Камера! Мотор!”, и мы начали играть как профессионалки. А с Лери у меня произошел удивительный случай. Петя — аутист, и он специфически строит фразы. Мы делали одну сцену: я спускаюсь вниз, Петя стоит в подъезде, а под ногами валяется окурок. Он его поднимает и говорит: “Кира, смотри какой окурок!”. “Да, Петь”, — отвечаю я. — “Окурок”. “Смотри, он как майка”, — “Да, как майка…”. И вдруг он говорит: “Как майка… как твоя жизнь наполовину”. Я стою, онемела, и у меня прямо слезы хлынули.
Уточним для читателей, что Дуся и Лери — это родные дети режиссера фильма Или Малаховой и ее мужа, известного режиссера Бакура Бакурадзе. И квартира, в которой живут героини, это тоже личная квартира их семьи. Как будто режиссер хотела вложить в это кино как можно больше личного.
Так и есть, в этом фильме все было сделано по любви, хоть мы там и оставили много крови. И несмотря на все личное, режиссер никогда не мешала открываться актерам, за что ей отдельное спасибо. Именно поэтому в фильме сплетено такое тоненькое кружево из воздушных диалогов, и это так круто! А еще мне вспоминается сцена на заливе, где Кира вдруг видит маму. В сценарии она была прописала лаконично — вот она идет и как будто видит руки, спину. Но пока я читала, эта история созрела у меня в голове, я ее как-то внутренне почувствовала и поняла, что Кира хотела бы сказать, если бы правда встретила маму, и я стала понимать ее брошенность и отчаяние от того, что она не может уже сказать, не может обняться с мамой. И мы сделали эту сцену, а потом обнялись с Илей и долго стояли обнявшись, молча. И чувствовали, что все по-настоящему получилось.
В фильме вы говорите по-сербски. Владеете сербским или учили специально?
Учила для роли — там есть несколько сцен, в которых я разговариваю по-сербски. А еще была сцена, где я читаю стихи Гете по-немецки и разговариваю в скайпе с немцем, который учит русский. Они, к сожалению, не вошли в монтаж, а я так старательно их выучила.
Вы уже показали этот фильм на нескольких фестивалях, в том числе и в испанском Сан-Себастьяне. Как картину принимают зрители и профессионалы?
Всегда классно, когда получаешь фидбек от профессионалов или критиков, и он у нас очень хороший, но это не сравнимо с эмоцией, когда к тебе подходят обычные люди, женщины, взрослые, благодарят, обнимают тебя, делятся чем-то личным. Я видела эти глаза и понимала, что все не зря, а это самое важное. Одна женщина подошла и сказала, что сейчас ходит к психологу и прорабатывает подобную ситуацию, и что она посмотрела фильм и увидела, что так, наверное, все живут, но она-то не хочет так жить, и заплакала. Люди хотят говорить об этом фильме, они хотят побыть с этим послевкусием, когда что-то поцарапано в их душе, что-то там отозвалось. Мне кажется, что порой надо ходить на такие картины, чтобы потом поразмышлять о себе, о своей жизни, эта картина ничему тебя не научит, но, возможно, ты увидишь себя со стороны, свое отношение к близким — как ты ругаешься, обнимаешься, стараешься или нет. Это про бережное отношение друг к другу, а это так важно в наше время. Это так важно — любить друг друга. Наш фильм — про абсолютную любовь.
Comments are closed, but trackbacks and pingbacks are open.